За порогом мечты - Страница 54

– О нет, нет, не надо, не давай старушке ее уморить! Ведь если у девочки окажется оспа…

– Оспа? – переспросила Эбби с удивлением. – Боже мой, с чего это вдруг? Ты помнишь ведь, что в прошлом году доктор Роутон всем нам сделал прививки? И кроме того, я что-то не слыхала, чтобы в Бате были случаи оспы!

– Верно, дорогая, но кто знает, и потом, Фадли говорила мне, что у тестя ее деверя…

– Ах, Фадли, вот оно что! – со смехом воскликнула Эбби. – Мне следовало догадаться сразу! Конечно, на любую болезнь из медицинского справочника у нее всегда найдется кузина, золовка, деверь, невестка или троюродная прабабушка, которая в этом сезоне заболела именно этой болезнью. Просто удивительно, какая у нее многочисленная и болезненная родня… Нет, не говори ерунды, Селина! Убеждена, что и доктор Роутон не найдет у Фанни ничего, кроме обычного гриппа.

– Ох, милая, почему же ты не послала за доктором Дентом? Я очень невысокого мнения о докторе Роутоне, пусть он в своем роде человек неплохой, но неумный! И ты помнишь, как внимательно, как трепетно отнесся доктор Дент ко мне, когда я лежала с гриппом!

– Да, я все прекрасно помню, дорогая, но я послала за Роутоном, потому что он лучше знает Фанни, – дипломатично объяснила Эбби. – Ты сегодня не собираешься съездить в город? Купить, к примеру, лавандовой воды?

– Ее купит Фадли! – умирающим голосом заявила Селина. – Нет, это утро я надеялась провести спокойно в постели, потому что у меня уже был спазм, и бог знает, что я чувствую в эту минуту! Кроме того, Фадли должна раздобыть немного камфоры, ведь в доме ее нет, а я так часто страдаю от ее отсутствия – ты же знаешь, как часто нынче случаются простуды… Эбби согласилась с этим, но одновременно с ухмылкой заметила, что маловероятно, чтобы человек болел гриппом за один месяц два раза подряд.

– Конечно, обычный человек на это не способен! – согласилась с сестрой Селина, бросая на нее несколько укоризненный взгляд. – Но ведь вспомни, в прошлую зиму я хворала простудой целых три раза, и такие слабые здоровьем люди, как я, имеют право на некоторые исключения из общих медицинских правил!

Эбби нашлась, быстро попросила прощения, поцеловала сестру в щеку и оставила ее в ощущении полного триумфа.

А в своей комнате больная Фанни то требовала немедленно одеть ее для прогулки, то начинала жаловаться на разнообразные боли и недомогания в различных частях тела. Пульс у нее был жесткий и быстрый, кожа – сухая и горячая, и по всему было видно, что лихорадка только набирает силу.

Миссис Гримстон отозвала Эбби из комнаты и сообщила:

– Это самая серьезная болезнь из всех тех, с которыми я сталкивалась у Фанни, мисс Эбби! Жар ее сожжет дотла, кожа да кости – вот что от нее останется! Одно ей радость доставило, когда ее положили в постель. Но потом она начала плакать, ну да я быстренько ей запретила, ведь от этого жар только растет, а дело-то лучше не становится, верно, мэм? А потом ей втемяшилось, что надо непременно потолковать с Бетти о починке ее голубого муслинового платья. Я ей говорю: полноте, мисс Фанни, для этого время всегда найдется! Нечего тащить здоровую Бетти в комнату, где лежит больной гриппом, я с Бетти и сама переговорю!

Прибытие доктора Роутона положило конец этой теме. Доктор был человек на вид бывалый, со всезнающей хитринкой в прищуренных глазах. Он уже выработал у себя нужные манеры для успокоения мнительных дам, чье здоровье внушало им самим хоть малейшие подозрения.

– Так как поживает мисс Вендовер младшая – и старшая? Слыхал я, ее осматривал мой коллега Дент, но он вряд ли разбирается в таких случаях, как и в чем-нибудь вообще, хотя в целом он специалист прекрасный…

Как бы то ли было, Роутон был любимцем Фанни, и Эбби надеялась, что его визит принесет ей пользу.

Он не слишком подробно осмотрел Фанни, после чего дал весьма общие рекомендации относительно ее лечения и, наконец, выразил надежду, что назавтра Фанни станет чувствовать себя получше. Он называл Фанни шутя «мисс Вендифлюшка», а она его в ответ – «доктор Гробтон», и они отлично находили общий язык (показанный ему в прелестном ротике Фанни) до тех пор, пока доктор не объявил, что девочка не должна вставать с постели еще несколько дней; тут она горько разрыдалась.

Однако вскоре Фанни смирилась со своей судьбой, и ее стало клонить ко сну.

Она задремала, и в полусне видела верного Стэси, который ждет ее на свидании в саду, потом – как он обвиняет ее в предательстве, и просыпалась с мокрыми от слез щеками и с бессвязными словами на горячечных губах…

В голове у Фанни не сохранилось четкой картины вчерашнего приема, она помнила только, как обещала Стэси встретиться с ним и что он был разозлен ее нежеланием говорить с ним прилюдно. Еще он сказал, что она его, видно, не любит. Фанни напрягала свои мозги, пытаясь придумать способ передать Стэси записку, но ведь Эбби и нянька были в сговоре против нее и ни в коем случае не позволят ей сделать этого. А Бетти Коннер, которая с радостью согласилась бы помочь ей, к Фанни просто не подпустят. Неужели Стэси уедет из Бата, как и грозился? Ах, как бы ей хотелось объяснить ему, что она не виновата…

Конечно, такие мысли отнюдь не улучшили ее состояния, скорее наоборот. Она уже стала немножко бредить в жару, воображая себя на смертном одре, а рядом – рыдающего Стэси, кающегося, что так ее недооценил при жизни. Эти лихорадочные видения так истощили Фанни, что она уже никуда не хотела идти или передавать записки… Все равно уже слишком поздно, вяло подумалось ей. Теперь жизнь ее погублена, но это уже не имело такого уж большого значения по сравнению с ломотой в теле, раскалывающейся головой и свербящим горлом.